Ф ты, ну ты, пилы гнуты на пиараме местного малюты! Грохочут без остановки, гонят из сухостоя вместо товарного теса дешевый горбыль. Берите, граждане пенсионеры и другие малоимущие, на растопку — быстро и с доставкой к печке бесплатно!

   Зодно и полюбоваться можно причудливыми фигурками из сучков, похожими на легендарного Мюнхгаузена. Одного рамщики обрезали на потеху, другого по недосмотру — того, который, увидев первого, после долгих чиханий на него, сказал: личной неприязни не испытываю.

   А я-то, наивный, думал, разглядывая помятую на фигурке голову, чтоиспытывает, и горбылинную. Выходит, ошибся, поверив объявлению на эстакаде: «Во всех случаях нам нужна правда».

   Н прежде небольшое пояснение. Говорят, служил когда-то в царской армии Карл Иероним фон Мюнхгаузен, но прославился он не воинскими подвигами, а своим увлекательным враньем. Но никто на него не обижался, потому что врал он про себя и не задевал других своим необузданным враньем.

   Ия бы не обиделся, если бы кто-то соврал что-нибудь про себя: может, посмеялся бы, а может погрустил — в меру своей испорченности. Но не таковы рамщики с пиарамы. Им и по нужде отлучиться некогда. Вот и поливают своими отходами внутреннего сгорания всех, кто позволил себе «сметь свое суждение иметь».

   Пд их ушаты с помоями попали сначала отпиленный ими сучок «мюнхгаузена по-миасски» (кто не зрил — не пытайтесь: затошнит), затем его забытая «тень» четырехлетней давности, и, наконец, зловонные брызги достигли меня, в «тени» не отдыхавшего.

   Нвероятно, но факт: ушлые пиарамщики и меня пропустили через свои тупые зубья уже в четвертый раз. Похоже, они задались целью сделать из меня новую марку прессованных опилок под названием «заслуженный изгой, оставшийся без пособия по безработице».

   Благодарю, как говорится, за внимание. Но зря стараетесь — слава мне не нужна. В отличие от вас, я не пытаюсь вскарабкаться ни на один «сучок миасской власти», а просто говорю то, что думаю. И не на кухне, а со страниц уважаемой газеты.

   Дугое дело, что написанное мной — лыко не в вашу строку. Иначе бы вы не стали лаять на мои слабые эпитеты: «пещерный цинизм» и «животные вопли». Да они ни в какое сравнение не идут с вашими, достойными «палаты № 6»: «сучки», «взяткобратия», «лицеМЭРия» и прочие, которыми вы щедро осыпаете «ветви миасской власти».

   Вм, конечно, приятнее было бы услышать не о милосердии и сострадании к чужому горю, а истошный визг, как у вас, по отношению к «заклятому другу». Извините, не дождетесь. Я хоть, по-вашему, и «изгой», но до скотского состояния еще не опустился.

   Пд грохот и пыль пиарамы рамщик в черной маске по кличке «Стрингер» пытается у меня выбить признание: когда я был искренен: «тогда или теперь?» Сознаюсь, пока не отрезал язык: и тогда, и теперь. Тогда я был против кандидата в «бароны», а теперь против кандидата на нары. Улавливаете разницу?

   Ябыл бы неискренен, если бы сегодня пристроился к грохоту вашей пиарамы и начал подвывать о «ве-ли-ком по-зо-ре». Терять-то мне все равно нечего, кроме своих «грошей»: прежний «барон» далече, а тут, глядишь, и «алтын» перепадет с барской руки нового «барона».

   А еще безопаснее было бы вообще не высовываться и поддакивать из-за угла, как это делали отдельные субъекты, осмелевшие вдруг, увидев сильного «барона» в клетке: «мы предупреждали…» Кого и где? У себя на огороде или в бане? Не надо витийствовать и приспосабливаться к хору безголосых.

   А вот кто скрывается под черной маской рамщика на пиараме, точно сказать не могу. Не разглядел. Но угадать попробую: это не тот ли слуга двух господ, согласившийся послужить теперь сразу трем? Не рыдаю, а плачу фразой поэта: «заработать надо — маленькая, но семья».

   Ткие мелкие «подсобники», выбившиеся в рамщики, мало что умеют. Они могут только, чихнув от опилок, плюнуть в соседа и, отскочив в сторону, с ухмылкой наблюдать, как он утирается. Вот и в забытой четыре года назад «тени» он тужится поймать тень призрака, но сам виснет на заборе грязной штаниной. Но это тема для другого фельетона.

   А сейчас моя задачка попроще: похлопать в ладоши возомнившему из себя «Агамемнона Миасса» и задумавшему использовать «великий позор» как Троянского коня, вопреки здравому смыслу. Что поделаешь, мания величия. Явление не редкое, но, к счастью, излечимое, если вовремя щелкнуть по носу. Причем, без грубости и пошлости, присущих новым «ахейцам». Достаточно вывести на чистую воду их фарисейские байки о былых победах «Агамемнона».

   О сейчас, конечно, «балдеет от увиденного и услышанного». Ну и пусть себе «балдеет». Нам на это наплевать. Мы-то знаем, что бесстыдно жать там, где не сеял, и звонить в разбитый колокол — все равно никто не услышит.

   «Не лучше ль на себя оборотиться?» — советовал дедушка Крылов. Но оборачиваться, ох, как не хочется, потому что позади не райский сад с золотыми яблоками, а огород на всю долину, оставленный со стопудовыми сорняками, с кривыми бороздами от старого плуга, с уволенными по своему хотению пахарями и всякая словесная блажь типа:

   — Вас уважаю, но себя люблю больше.

   Чо ж, от любви никуда не спрятаться. Можно и посвататься. Лучше, конечно, за должность мэра. Будет где опять порезвиться.

   Н согласится ли «невеста»? И придут ли ряженые?