Издавна рядом с людьми соседствуют собаки, лошади, коровы, козы, овечки... приручил и одомашнил человек птиц. Братья наши меньшие — так стали называть мы диких и домашних животных. Эти добрые наши помощники дают пропитание, сырье для одежды, а еще своим отношением к нам греют душу. Пожалуй, нет среди нас никого, кто бы ни вспомнил удивительные случаи, связанные с животными, птицами. А если человек наблюдательный, то он способен подметить в них и черты человеческого характера.

   Сгодня наш гость — преподаватель ЮУрГУ Светлана Ярушина. Она поделилась с нами, читателями, своими рассказами о птицах. Надо сказать, что стихи и рассказ автора уже публиковались в нашей газете и весьма приглянулись. Стихи Светланы Ярушиной в конце прошлого года увидели свет в сборнике южноуральских литераторов «Вольные голоса».

   Последнее слово

   Нш старый кот каждое утро, ворчливо и нудно мяукая, требует, чтобы его выпустили на балкон. Однако делает это он не из желания подышать прохладой свежего воздуха и полюбоваться прекрасным видом на заснеженный город. В нем порой просыпается азарт словить синичек. Правда, никто и никогда из нас не мог бы даже предположить, что этот увалень способен кого-то поймать. И не только оттого, что он раздобрел от безделья и потерял спортивную форму. Котяра наш с детства боится высоты.

   Кгда-то, будучи маленьким и глупым, он вывалился из окна второго этажа. Отделался немалым испугом, разбитым носом и, как я предполагаю, легким сотрясением мозга. Поэтому, прогуливаясь на балконе, он всегда с опаской смотрит в маленькую щелку, распластавшись и вцепившись всеми четырьмя лапами, а открытое окно вызывает у него настоящую истерику.

   Змой в застекленный балкон бог весть каким способом пробираются любопытные синицы. Тут-то наш увалень начинает проявлять чудеса акробатики и коварства. Однажды ему все-таки удалось поймать зазевавшуюся птицу. Зажав беднягу в зубах, он прошмыгнул в квартиру, но синичка оказалось на редкость шустрой. Вырвавшись, она стала носиться по комнате, путаясь в шторах и падая. В погоне за ней кот снес с подоконников все цветочные горшки. Забыв о своей боязни высоты, он проворно запрыгивал на стол, холодильник, шифоньер, перелетал с одного на другое, сметая все на своем пути.

   Тт уж на помощь коту с целью сохранения целостности имущества и воцарения покоя подключилась вся семья. Несчастную птицу поймали общими усилиями и посадили в клетку. Кот все же успел слегка прикусить ей крылышко. Клетку поставили на шифоньер, от кошачьих глаз закрыли платком. Решили, как только синица немного оклемается от эдакой корриды, мы выпустим ее на волю.

   З чаем на кухне мы возбужденно обсуждали случившееся. Вдруг в комнате раздался грохот и жалобный писк синицы. Свалив клетку на пол, кот мордой толкал ее по ковру и лапой тянулся сквозь прутья, пытаясь зацепить несчастную пленницу. Ну все, хватит издеваться над птицей — решили мы и под сумасшедший рев кота поднесли клетку к открытой форточке и открыли дверцу.

   Ипуганная синица выпрыгнула из клетки и села на край форточки. Все замерли в ожидании, сможет ли она вспорхнуть. Однако птаха, вместо того чтобы лететь сломя голову, развернулась к нам и стала неистово чирикать. Почувствовав за спиной свободу, она отважно высказала нам все, что думает о нашем коте и о нас тоже. В щебетании было столько эмоций!!! Синица явно ругалась на своем птичьем языке. В какой-то момент, вздернув потрепанным хвостом, она развернулась и гордо взлетела.

   Вжизни важно достойно выйти из любой, самой «когтистой» ситуации. Но порой думаешь: «Так ли важно оставить за собой последнее слово? Может, не унижать себя ответными тирадами, ведь ты ничего не докажешь, а уподобишься сварливой склочнице?»

   Онако синица простым природным примером показала совсем иное. И если не достаточно сил ответить обидчику действием и восстановить справедливость, не робей сделать это словами.

   Краповый берет

   Впервый же день приезда в родительский дом я подверглась унизительному нападению. Нападение было хитрое и, на мой взгляд, довольно подлое. Враг неожиданно налетел на меня, разорвал футболку и расцарапал руку. Это был большой красный петух. Настолько же, насколько он был красив, он был уверен в себе, воинственен и агрессивен. Ярко-красные перья переливались на солнце. Черные круглые глаза, блестящий клюв и огромные, загнутые когти на лапах, но пределом петушиной красоты был гребень, похожий на ярко-красный бархатный берет, лихо сбитый чуть набок.

   Срах неожиданного, наглого нападения сменился чувством досады и злости, что какой-то петух заставил меня в страхе ретироваться. Я была возмущена. Редко я выхожу на тропу войны, стараюсь находить компромиссы, но это был не тот случай.

   Нсмотря на предостережения родителей, я решила проследить за противником. Он был бесподобно хорош, напоминал молодого, сильного, слегка сумасшедшего экстремала. Для него во всем дворе не существовало авторитетов. Он разгонял котов, кидался на все, что движется по его территории, невзирая на размер. Особенно доставалось большому цепному псу.

   Каповый берет медленно подходил на определенное расстояние и, наклонив голову, начинал разгребать лапами землю и дразнить пса странными, похожими на ворчание звуками, а когда пес, исходя яростным лаем и задыхаясь от ошейника, пытался его схватить, петух умудрялся ловко клюнуть его в самую морду.

   Вем доставалось от задиры: и большим, и малым, и людям, и животным. Только куры, по-моему, обожали его, как частенько обожают женщины силу и лихую удаль отчаянных молодцов.

   СКраповым беретом мы с первой же стычки объявили друг другу негласную войну. Всякий раз, проходя через двор, я вооружалась веником или палкой и щитом — железной крышкой от большой двухведерной кастрюли. Досадуя и злясь на себя и на петуха, чувствовала, как концентрация адреналина во мне резко повышается.

   Вотличие от меня петух был на высоте. Я для него была объектом показательных выступлений. Видя мое приближение, он издавал боевой клич и хлопал крыльями, собирая зрителей, которые сбегались посмотреть на наши бои.

   Я закрывшись щитом-крышкой, размахивая палкой и громко шикая, бочком проскальзывала через двор. мне казалось, что весь птичий двор явно понимал, что я трушу, и все на стороне моего соперника. Тем временем мой маленький противник, как каратист в фильмах Джеки Чана, делал потрясающие трюки. Оттолкнувшись двумя лапами, он высоко подпрыгивал и при этом умудрялся лететь, громко хлопая крыльями, вытянув вперед обе лапы с грозными когтями, которыми он с силой ударял в крышку, издавая отвратительный скрежет.

   Вярости отбиваясь, я пыталась хоть как-то нанести ответный удар, мне хотелось от обиды и унижения просто растерзать его на части, однако он ловко уворачивался и, как ни в чем ни бывало, довольный стычкой, победно кукарекал. Несколько дней нашей войны вымотали мои нервы до предела, я всегда была в боевой готовности, вздрагивала и напрягалась от каждого шороха.

   Онажды, проснувшись, как обычно, рано и прислушиваясь в сладкой дреме к утренним звукам, отметила, что не слышу знакомого пробуждающего клича «кук-кар-р-рек-у-у-у!». Наверное, дождь, с некоторым недовольством подумала я, но, открыв глаза, увидела яркие солнечные лучи, зайчиками играющие на полу.

   Вйдя во двор, на всякий случай вооружившись, повсюду искала глазами, но не находила петуха. «Тип-тип-тип-тип!» — подразнила, приманивая кур. Несколько куриц бросились в мою сторону, собака настороженно подняла уши, кот перестал облизываться… но петух так и не появился. В самом конце двора, у забора, на большом пне, на котором обычно колют дрова, ветер играл маленькими разноцветными перышками. Капельки алой росы блестели на больших листьях крапивы, притулившейся в тени ограды.

   Цлый день во дворе стояла, как мне показалось, странная тишина. Куры мирно разгребали песок, коты дремали на солнышке, а пес лениво бегал по кругу, звеня цепью. Как будто ничего особенного и не случилось, но у меня перед глазами все время стоял лихой задира. Как ни странно, не было ни чувства радости, ни облегчения, ни тем более победы. Вечером я осталась без ужина, потому что, может быть, это и глупо, но не так-то просто, оказывается, съесть своего врага. Мне было его очень жаль.

   Сранно все-таки устроен человек. Неужели в нас живет какое-то стремление к борьбе? А может, эта воинственность заложена где-то глубоко еще нашими далекими предками и пробуждается в нас, чтобы дать почувствовать вкус победы или поражения, пусть даже в сражениях с ветряными мельницами или петухами?

   Дмая о Краповом берете, поняла: да, для меня был унизителен страх и нападение, казалось бы, слабой птицы, и все же, наверное, это здорово, когда в жизни есть место отчаянной смелости, когда кто-то может отважно броситься в бой, невзирая на размеры, силу и авторитет противника. И как жаль, когда безрассудные и бесшабашные лихие задиры порой так бессмысленно теряют свои великолепные головы.