I

   Оенью душа России уходит вглубь. После Покрова Божией Матери, нашего особого, провиденциального праздника, будто и небо становится ближе, и воздух начинает сквозить какой-то нездешней прозрачностью и невесомостью. Как будто конец великой мистерии переводит все сущее за грань иного уже бытия, как будто вечность незримо взмахивает над нами своими крыльями. И проходя осенними проселками, вдыхая терпкий запах сухих трав, запивая зачерствевший хлеб водой из пристанционного колодца, поневоле чувствуешь в себе рождение Великого Покоя. Он рождается не по нашей воле — куда уж нам! — он отражает в нашей душе что-то великое, что уже свершилось где-то там, Выше нас.

    Бесконечной дорогой укрыться от мiра сего, вменить его для себя яко не бывший, за сумрачным осенним горизонтом узреть иную реальность, которая вдруг так властно позовет нас к себе, и пойти по стопам Божиим все дальше и дальше, глубже и глубже, так что и Тридесятое царство мелькнет качающейся на ветру дорожной вешкой, и начнутся вокруг совсем уж незнаемые и негаданные, даже во сне не виданные земли. Перекрестишься, ан нет, Рассея это, только иная, глубинная, что обиходится не под железной властью мiра сего, а как жила от веку, так и живет, и жить будет. Нипочем ей тутошние законы и понятия, потому что Сама Царица Небесная протянула над ней нетленные нити Своего Покрова.

   II

   «На свете счастья нет, но есть покой и воля…» И все, и не нужно говорить что-то еще. В этих двух словах вся квинтэссенция нашей русской глубины. Нет их — и лихо, и белый свет не мил становится, и солнце суживается до размеров нудной палящей точки. И только Он один, «Солнце правды», сможет нам дать их — и покой, и волю, и не попросит взамен ничего, потому что Его дар и непостижим, и неотмiрен, и неотъемлем.

    Молитва Иисусова осенним холодным ручейком бежит по камешкам души. Устали ноги, а дорога все течет и течет в бесконечность, и только желтые листья придорожных берез то летят по ветру, будто стремясь обогнать нас на пути, то покорно ложатся на землю, тайнообразующе великое смирение всего сущего, смирение перед Начальником тишины, Чье Имя оседает на губах легким вздохом.

   III

   Мртвая будто лежит земля в своей осенней наготе, но прислушайся — и услышишь ее сокровенное дыхание. И придет срок — она воскреснет, как воскреснут по зову архангельской трубы наши бренные телеса.

    А пока великая тишина стоит по всей земле. Предчувствие иного бытия охватывает душу, зазябшую в потемках мiра сего. Первый снег неслышно спускается с небес, и дали покрылись легким туманом. Тихо-тихо вокруг. Только мычанье далеких коров, да шелест холодного ветра в деревьях, да плеск ведра в замшелом срубе колодца… По тишине так соскучилось наше сердце, что жадно, второпях пьешь ее прохладный воздух. А по полянам так и стелется невесомая, в белых крупинках снега паутинка — Богородицына пряжа.

   IV

   … А внезапно налетит порыв холодного ветра, чуть обожжет лицо — и как будто почувствуешь в нем вздох Отца.

    Осень — наше всегдашнее прощание с летом, с детством, стояние на краю бездны, ожидание в преддверии перемен. И обволакивающая округу тишина как будто тысячи раскрывающихся перед нами дверей — в которую из них ты сделаешь свой шаг?..

   V

   Дрога тянется вдаль, и каждый шаг по ней — то ли к Небесному Иерусалиму, то ли в сторону от него. И не всегда понимаешь, а не заплутал ли ты, не сбился ли с дороги, не вышел ли вместо Пути на торные распутия?..

   Нши небесные поводыри — святые — задумчиво взирают на нас с хмурого осеннего неба. Дано ли еще Руси, как одинокому путнику, обрести Путь, чтобы выйти к Нему, «Солнцу правды»? Дано ли мне найти тишину на этих продуваемых ветром осени пространствах?..

   Тлько русская осень исцелит наши души.

   Октябрь-ноябрь 2007.