Хчу поделиться воспоминаниями о своих встречах с Борисом Николаевичем Ельциным. В августе 1989 года мы с сыном, решившим поступать в московский вуз, поехали в столицу. Еще до поездки наши садоводы, собравшись у радиоприемников, очень переживали за судьбу Ельцина, который не был избран в Верховный Совет РСФСР. Но его величество случай распорядился по-своему: юрист из Омска Казанкин (прошу прощения, имя-отчество не помню) уступил свое место в Совете Ельцину… Радости нашей не было предела. Не мог я в то время предположить, что тот же самый случай сведет меня с Борисом Николаевичем.

   …Москва бурлила. В разных частях города возникали стихийные и организованные митинги. О местах их проведения сообщалось в газетах, которые моментально раскупались.

   Впоминаю посещение митинга в Лужниках. Место было выбрано очень удобное: ораторы выступали с высокой железнодорожной насыпи, их было хорошо видно, что немаловажно. Говорили в мегафон, так что проходившие поезда не могли заглушить их голос. Говорили яростно, возмущенно, бросали упреки власти, Горбачеву, Верховному Совету, Совету министров и даже коммунистической партии СССР.

   Атмосфера постепенно накалялась. Апогеем митинга стало выступление Бориса Николаевича Ельцина. Одетый в светло-серый костюм, он выглядел великаном на высокой насыпи. Уже в начале его речи появились развернутые российские трехцветные флаги. Милиция пыталась отнять флаги, но митингующие не позволили это сделать.

   Сова оратора задевали за живое. Он говорил о том, до чего довели страну и народ горе-правители, и одновременно строил планы создания демократического общества. Дух захватывало от его идей по переустройству общественной жизни страны. Говорил Борис Николаевич пылко, страстно и, что важно, доходчиво, понятно.

   О был первопроходцем. Знал, как изменить существующий строй, сделать его лучше, справедливее и благороднее.

   …Позже мне удалось лично встретиться с Борисом Николаевичем. Случилось это 27 августа во Дворце спорта в Лужниках, где он играл в большой теннис.

   Вхтер при входе во дворец, узнав, что я с Урала, шепнула по секрету, что скоро с тренировки будет выходить мой земляк, которого постоянно поджидают москвичи, желающие с ним побеседовать.

   Дйствительно, как только Ельцин появился в вестибюле, к нему подошли для беседы двое мужчин. Когда Борис Николаевич освободился, я тут же вступил в разговор с ним. Он поинтересовался, откуда я, а услышав ответ, сказал, что в городе Миассе был, видел наши «минареты» (имелись в виду высокие корпуса ГРЦ). Узнав, что я работаю там, где «минареты», пошутил: «Значит, голова у вас работает неплохо!»

   Н мои вопросы политического характера отвечал четко и понятно. Больше всего поразило, что он общался со мной как с давно знакомым человеком, но при этом называл меня на «вы». Обращала на себя внимание его привычка, видимо, для убедительности своих доводов постоянно жестикулировать.

   Япопросил у Бориса Николаевича автограф на листочке с программой соревнований по гимнастике, которую предварительно попросил у вахтера, доброй, пожилой женщины, трогательно и нежно относившейся к Ельцину и говорившей о нем: «Он нам как отец…»

   Спровождавшая Ельцина красивая женщина лет 35-ти (охраны почему-то не было) сказала мне: «Борис Николаевич автографов никому мне дает!» Но он возразил: «Этому настойчивому и любознательному человеку я, пожалуй, дам автограф — он же мой земляк!» И расписался на программке, поставив дату.

   Н прощанье крепко пожал руку и пожелал счастья. А я дорогому земляку в ответ — крепкого здоровья для достижения самых больших высот в его нелегком благородном труде на благо Родины.

   …Целый день я потратил на поиски автографа Бориса Николаевича, но не нашел. В квартире шел ремонт, и заветный листочек, видимо, где-то затерялся. Всем, кто посещал меня дома раньше, я показывал этот драгоценный для меня листок с подписью будущего президента свободной великой России. Вечная ему память…