Мй отец Гильметдин Мухутдинов родился еще в позапрошлом веке – в 1897 году в Башкирии, в селе Нижние Киги. В непростые революционные годы, на которые пришлась его юность, он, деревенский парнишка, сумел выучиться, получил образование и всю свою не слишком длинную жизнь, которую оборвала война, работал сельским учителем. И не было на селе человека, уважаемее его. Уже само слово «Учитель» в то время ставило таких людей на очень большую высоту. А главное – они ей соответствовали.

   Кк я сейчас понимаю, отец мой был большим патриотом своей Родины. Он нес простым деревенским жителям культуру и просвещение не только по долгу службы, но как гражданин, который хотел видеть свой народ образованным и умным.

   Оец работал не только в нашем селе, его часто посылали учить детей и в соседние деревни. А дома у нас, помню, стояло несколько ученических парт. Папа обучал неграмотных башкирских женщин языку, чтению и письму, чтобы они могли хотя бы по слогам прочитать текст и суметь расписаться.

   Кгда началась война, отцу было уже за сорок. На фронт его призвали в 1942 году. Провожали мы его ранней весной – в праздничный день 8 Марта. Зима в тот год была морозная, выпало много снега, и я помню санки, на которых мы тогда ехали. Своего 45-летнего отца семья, как оказалось, видела в тот день в последний раз… Нас с мамой оставалось пятеро, самой маленькой было три годика. А мне в том марте исполнилось девять, пошел десятый.

   Оцу, как уважаемому учителю, перед войной выделили делянку земли – под покос. На ней стояло большое красивое дерево – раскидистый дуб. Под этим дубом отец весь сезон складывал инструменты, и никто никогда их не трогал. С фронта мы получили от отца несколько писем. Он тосковал по дому и обращался к старшей дочери – моей сестре – со стихами, в которых вспоминал про этот дуб и просил рассказать в письме о нем. А письма к маме были наполнены тревогой о семье и детях.

   Вемя было очень тяжелое. От голода и холода люди в деревне умирали целыми семьями. Были неурожаи, а то, что собирали – эшелонами отправляли на фронт. Я, как и мои сестры и брат, всю войну не видела ни куска хлеба. В памяти навсегда осталось постоянно мучившее нас чувство голода. Спасала трава, чаще – лебеда, да лесная ягода. Но собирать траву да заготавливать дрова у нас, у подростков, часто просто не хватало сил. От слабости постоянно кружилась голова.

   Осебе с фронта отец писал мало, больше успокаивал семью. Обращался к нам, детям: «Ждите меня! Я обязательно вернусь. С победой! Фашистов мы гоним и уничтожаем!».

   Шл уже 1944 год. Фашисты действительно отступали. Но до конца войны было еще так долго…

   Пследнее письмо от отца мы получили 16 января 1944 года. Он служил на Ленинградском фронте в солдатском обозе и погиб при его обстреле. Нам сообщили, что похоронен он в Чудовском районе – в лесу, в 3,7 километра от деревни Лезно. Стояла в «похоронке» и дата захоронения – 16 января 1944 года. Именно в этот день мы получили от отца последнее письмо. Это был день его рождения. Ему исполнилось 47 лет.

   Н вернулись с войны и два младших брата моего отца…

   Оень горько вспоминать мне и о нашей маме. Ее звали Бибиямал. Какую бесконечно трудную жизнь довелось ей прожить! Оставшись без мужа, она сумела поднять всех нас, каждому дать образование. Старшая дочь, моя сестра Фатия, продолжила дело отца. Она стала сельской учительницей и до конца жизни учила детей в его школе в Нижних Кигах.

   Ммы нашей нет в живых уже двадцать лет. Она тоже всю жизнь прожила в Нижних Кигах, где начиналась их с отцом счастливая семейная жизнь. Здесь мы ее и схоронили. Прожила она без отца 46 лет.