– В Миассе много достойных преподавателей. О них надо писать, а не обо мне...

    Леонид Степанович Свирид искренне уверен в том, что говорит. Мы же посчитали по-другому: настоящий Учитель – тот, чье имя ученики никогда не забывают, сколько бы лет после окончания школы ни прошло. Сегодня у «миасского Макаренко» юбилей – ему исполняется 75 лет, из которых 50 отдано детям. Об этой дате сообщил нам один из учеников Свирида.

   Ожизни, о школе, о педагогической профессии в целом и о многом другом беседовали мы с Леонидом Степановичем. Человек необычайной скромности, он оказался незаурядным рассказчиком...

   Ппел Клааса стучал в мое сердце...

   – Почему я стал учителем? Тому есть две причины, – подумав, отвечает наш собеседник. – И обе уходят корнями в военное детство. Когда началась война, я отдыхал в пионерском лагере, попал в дет-ский дом и вместе с ним эвакуировался на Урал (сам-то родом из Белоруссии). Здесь, в Миассе, нас со временем отдали из детдома в семьи. У женщины, которая приютила меня, нашел книгу без обложки – потом уже узнал, что это был «Тиль Уленшпигель». Читал ее как Горький – по ночам, при свете коптилки, потому что днем был занят – нянчил ребенка хозяйки. Книга поразила. Пепел Клааса стал стучать и в мое сердце...

   А вторая причина – учитель, муж директора школы, где я учился в старших классах. Артистические данные, умение красиво говорить, внимательное отношение к каждому... Не требовал зазубривания, много рассказывал со своими комментариями...

   «Ты – верблюд!»

   – Закончил я Челябинский пединститут, всю жизнь преподавал историю, русский язык и литературу. Честно говоря, на моих уроках было шумновато – в том смысле, что всегда старался избавиться от нудных вопросов, вместо этого давал творческие задания.

   Сбственно педагогиче-ская деятельность начиналась забавно. К первому после окончания института уроку в школе № 29 готовился основательно, наделал кучу наглядных пособий. Нес на руках как поленницу дров. Но... запнулся через порожек, и все рассыпалось по классу!..

   Впоминается первый урок в другом учебном заведении. В 50-е годы только начал организовываться политехнический институт. Я подал заявление, пришел на экзамен, но меня и слушать не стали: «Какие экзамены? У вас же высшее образование! Вы зачислены!» 1-го сентября явился на занятие, сел на заднюю парту. Время идет, преподавателя нет. Пошел выяснять, в чем дело, а мне в учебной части говорят: «Преподаватель – вы!» Оказалось, что меня зачислили не студентом, а педагогом.

   Ибыл еще один «неудачный» первый урок – уже в Узбекистане. Попросили меня вести русский язык в узбек-ских классах. Спрашиваю, какая тема. «Маяковский», – отвечает директор. О, Маяковский!.. Весь урок читал наизусть стихи любимого поэта, рассказывал о нем. Вижу – слушают, аж рты разинули! Дай, думаю, проверю, как поняли. Спрашиваю одного – глаза вытаращил, не понимает. Другого, третьего... Вызвал к доске троих сразу, спрашиваю первого: «Как зовут?» Он по-узбекски: «Какой завод?» Второй, гляжу, за спинами прячется, говорю ему: «Шаг вперед!» Он обиделся: «Почему ишак?»

   ...Короче, выяснилось, что ничего они по-русски не знают и общаться не могут. На следующий день принес книгу стихов Заходера, показываю картинку с верблюдом и раздельно произношу: «Это – верблюд. А это (пальцем в грудь тычу) – я. Поняли?» Кивают. «Что поняли?» Один встает и совершенно серьезно отвечает: «Ты – верблюд!»

   Сездил в Коканд, где кубинцев учили испанскому языку за год, взял их методы. Изучил, как учат слепоглухонемых... Потом многие из моих узбек-ских учеников стали учителями русского и литературы.

   Умужчин – другой стиль...

   Мжчин-учителей в школе мало. Это плохо, очень плохо. Дети получают одностороннее воспитание. У мужчин другой стиль преподавания: логика, умение не придираться по мелочам, не обижаться, общаться с учениками живым разговорным языком.

   ВУзбекистане наблюдал противоположную картину: там почти все учителя – мужчины.

   Онажды гороно поручило мне отвезти в Ташкент учеников на вступительные экзамены: помочь им найти институт, устроиться в общежитие, сдать документы. Деревенские ребята были простодушны и доверчивы: каждый деньги спрятал на поясе и заколол большой булавкой – как знак карманникам. Перейти через дорогу с ними было вообще невозможно: доведу до середины, они машину увидят и разбегаются кто куда. Но главная трудность состояла в том, что не мог я найти места в гостинице – все было занято. Позвонил первому секретарю горкома КПСС Рашидову. Тот сразу спрашивает: «Сколько человек привезли? Сколько среди них девочек?» А девочек-то не было ни одной. Пришлось объяснять, что девочки в старших классах – редкость, так как считалось, что образование помешает замужеству...

   «Прославился» на весь город...

   Птнадцать лет жили в Узбекистане и не было дня, чтобы не вспоминался Урал. Не скажу, что здесь плохо, но горы, воздух, люди, характеры – все другое. За время нашего отсутствия в Миассе многое изменилось.

   Сотрел я на него и вспоминал венные годы. Тогда ведь многие в школу являлись ради булочки, которую выдавали каждый день. Помню, девочки ходили обритыми налысо, густо пахли керосином. Нас, детдомовцев, ежедневно водили в баню, после чего прожаривали белье в автоклавах. На ночь мы зарывали одежду в снег, но от вшей избавиться не могли.

   Онажды я «прославился» на весь город, обо мне написали в газетах и даже сообщили отцу на фронт. Дело было так. Как-то мне посчастливилось найти зимой мороженую луковицу. Вечером разделили ее по лепесточку, поджарили на печке и съели. Спустя день-два случилось так, что ужина в детдоме не было. Легли голодными, заснуть не могли и рассказывали сказки, чтобы отвлечься. Но любая сказка заканчивалась словами «мед-пиво пил». То есть мысли все время возвращались к еде. Глубокой ночью один из нас вспомнил, что видел, как детдомовской корове Маньке несли картофельные очистки. Те, кто посмелее, тут же оделись, разобрали крышу над сараем, приземлились на манькины рога и, набив полные карманы морожеными кожурками, вернулись в комнату. Тут же развели огонь, нажарили, наелись... Утром не могли оторвать голову от подушки, мутило... Очистки оказались прозелененными, ядовитыми.

   Вспитатели стали спрашивать, что мы ели, но признаться, как обворовали корову, духу не хватило. Однако от нас не отставали, поэтому я решил взять вину на себя и рассказал... про луковицу. Тут же в газете появилась статья, что враг не дремлет, что надо быть бдительнее и упоминалась моя фамилия...

   Вобще за всю войну удалось досыта наесться только два раза. Первый – когда стоя ехали в теплушках на Урал. Набились в вагоне как селедки – даже дышать было трудно. К ночи нашелся другой вагон, нас разделили и уложили строго на правый бок – иначе не умещались. Ждали станции – уж очень есть хотелось. И дождались: в Перми был накрыт шикарный стол. Натолкали в карманы хлеба (надо же думать о будущем!) и принялись за суп. За первой тарелкой – вторая, третья... Повара удивлялись, но добавки подливали... Когда пришло время садиться в вагон, мы не могли перешагнуть рельсы, и в теплушку нас солдаты грузили. Но самое интересное – пришлось еще один, дополнительный вагон выделять, потому что мы со своими животами там больше не помещались!

   Кыша протекала, падала штукатурка...

   Впоминаю свое директорство. Из предложенных мне школ выбрал самую маленькую – школу № 8. Каждый год выходило постановление о ее закрытии по причине непригодности, но родители поднимали такой шум!..

   Кыша протекала, с потолка падала штукатурка. Отопление печное, печь коптила, ученики угорали. В туалете стоял такой мощный вентилятор, что выходил не только запах, но и все тепло. А однажды потоком воздуха поволокло в трубу половик из комнаты истопника! Воду нам подвозили на лошади, приходилось снимать с урока учеников, чтобы они ведрами таскали ее в школу.

   ...Зайдя в класс, я первым делом попросил ребят написать, что они бы хотели изменить в школе. Поначалу не поверили («Бесполезно все!»), но потом написали. Спустя несколько лет, когда этот класс выпускался, я вернул им исписанные листочки. И что вы думаете? Оказалось, что все их пожелания выполнены: построили котельную, провели водопровод, стало тепло, чисто, уютно.

   Кк Хэмингуэй жизнь перевернул...

   Пмнится, как во время моей работы в 8-й школе сумел я приохотить к чтению одного их своих учеников. Был он отличным спортсменом, серьезно занимался спортом, выезжал на соревнования.

   Кк-то в их классе не было урока, и я пригласил мальчишку в учительскую: «Заходи, поговорим! Почему ты ничего не читаешь?» – «А что хорошего в этих книгах?» – отвечает вопросом на вопрос. «Чтобы стать культурным человеком, достаточно прочитать всего пять книг!» – «А каких?» – «Вот этого не скажу, их искать надо. Для начала возьми вот эту тоненькую книжицу – «Старик и море», она получила нобелевскую премию!» Это его заинтересовало. Взял, начал читать неохотно. Думал, что эта книга – про меня. А оказалось – про него. И Хэмингуэй всю его жизнь перевернул. Много читать он не стал, но свои пять книг в жизни нашел...

   Сауты? Нужны!

   Нжны ли детские организации? Считаю, нужны. Но – на новой основе, иного типа. В свое время хотел заняться скаутским движением, более того, педагогическую деятельность, можно сказать, с этого и начал. Денег мне, молодому учителю, не хватало, пошел подработать в летний лагерь.

   Ооло кинотеатра «Энергия» начал оборудовать площадку, чтобы проводить линейки, огораживать ее, устанавливать трибуну, мачту. Помогали местные ребятишки. Работа нас сдружила, и решили мы пойти в поход. А дети были – самые что ни на есть хулиганы. Начальство идею поддержало, снабдило продуктами. И получилось, что все лето в походах провели. 74 мальчишки – и я один.

   Саршие ребята руководили младшими, а я их не особенно опекал, потому что считал: ребенку не только не надо запрещать лазать по деревьям, а наоборот – заставлять это делать. Но – со страховкой. Это был своего рода скаутский отряд.

   Лчность

   с рождения – хорошо или плохо?

   Рньше дети старались не выпячиваться, ходили в форме, строем, с типовыми прическами. А сейчас каждый считает себя личностью чуть ли не с рождения. Хорошо это или плохо? Этот вопрос я вынес на страницы своего сайта, предложил обсудить. Старшее поколение считает, что плохо, ведь даже Иисус явил себя миру за полгода до смерти. Поэтому, думаю, сначала надо учиться. Как говорил Сократ, изучить самого себя прежде, чем узнаешь свое предназначение.

   Шола становится другой, и ученики должны становиться другими. Надо менять подходы к детям, наполнять этические нормы новым содержанием. Например, понятие «скромность». Как она понималась раньше и как – сейчас? Суворов хвалил одного из своих генералов за скромность в бою. Сегодня скромность нужна как никогда, но нужна и активность!

   ...Каким должен быть учитель? Очень серьезный вопрос. Самое главное – суметь пробудить в учениках интерес к знаниям, потому что знания – это та ступенька, без которой все остальное бесполезно. Второе – доверительное общение с ребенком. Учитель должен быть строгим и требовательным, но понятие «требовательность» тоже стоит пересмотреть.

   ...«Я человек разбросанный и довольно ленивый», – сказал Леонид Степанович, отвечая на вопрос о своих сегодняшних интересах. Но мы ему не поверили. Разве можно назвать «ленивым» человека, еще четыре года назад пробегавшего на лыжах по 15 километров в день? Человека, постоянно изучающего философию, работающего над лекциями для общества «Знание», создавшего собственный сайт, на котором подбрасывает для обсуждения интересные темы, касающиеся вопросов образования и воспитания?

   ...Говорят, в прошлом году накануне 15 ноября был большой звездопад. Астрономы назвали его «Леонид»...