Амати, Страдивари, Гварнери... А знакомо ли вам имя Александра Папирко? Нет, он не итальянец и скрипок не делает. Зато он мастерит изумительной красоты и певучести гитары, балалайки, домры и даже – контрабасы. Откуда у человека, не имеющего музыкального образования, столь редко встречающееся увлечение?

   ...Заснеженный сосновый бор на окраине Дачного поселка. Морозный воздух прозрачен и чист. Тишина, изредка нарушаемая юркими «маршрутками» да лаем дворовых собак, спасающихся от мороза в тесных конурах, но о своей обязанности охранника, тем не менее, не забывающих.

   – Вы проходите в дом, я его подержу, – приглашает хозяин, прикрывая снеговой лопатой вход в конуру, откуда рвется наружу невидимая мне собака. – Соседи Чубайсом зовут.

   – Что, такой же рыжий?

   – Рыжий, рыжий... Одно слово – Чубайс.

   Визбе у порога вальяжно развалился роскошный белоснежный кот.

   Тпло и уютно в доме приветливых, гостеприимных супругов Александра и Натальи Папирко.

   Балалайка, гитара и контрабас...

   Н первый взгляд, дом как дом. Но над диваном в гостиной – сверкающие лаком нарядные балалайки, домры, гитары, а в углу скромно примостился контрабас, словно стесняющийся своих внушительных размеров.

   – Это все – ваших рук дело? – потрясенно спрашиваю хозяина, завороженная невиданным зрелищем.

   О в ответ смущенно кивает, и завязывается разговор.

    Александр Папирко родом из Краснодара, жил под Чебаркулем, а потом, по приглашению заместителя В. Макеева, переехал в Миасс. Под его руководством строили опалубку для мемориала Победы, что выше «Прометея». Позже занимался строительством деревянных городков, а вечерами корпел над резьбой иконостаса для Свято-Троицкого собора – краснодеревщик, что ни говори, он был классный.

   «Не знал, как подступиться...»

   – А вот это все – как получилось? – раглядывая инструменты, не выдерживаю я.

   – Еще в армии мастерил электрогитары, тогда это модно было, да и работа несложная – взял фанерку, натянул струны и играй себе.

   – Как-то раз один из братьев Александра, талантливый художник, – вступает в разговор Наталья, – сказал ему: «Слушай, почему бы тебе акустиче-скую гитару не сделать?»

   – Лет 30 назад это было, – вспоминает Александр Иванович. – Я согласился не сразу. Не знал даже, как подступиться к ней. Но все-таки попробовал….

   – Главное, он до всего доходит своим умом, – торопится пояснить жена. – Другие какую-то литературу выискивают, что-то выписывают, на компьютере высчитывают, а мой... Не знаю, то ли чутье у него особенное есть.

   – Как же вы работали над первой гитарой?

   – Ну, тяга мастерить у меня всегда была. Вот как сушить дерево, этого действительно не знал, поэтому делал из фанеры.

   – Все было. Лопались гитары часто. Хотелось же быстрее, а готового дерева не было. Подсушит слегка и начинает делать, – рассказывает Наталья. – А сколько грифов сломал! Приклеит, высушит и – через колено! Проверял, хорошо клей берет или нет.

   Првая гитара в семье не сохранилась. Да и что там было сохранять? Сделанная из фанеры, с обычным фабричным, не концертным звуком... Таких гитар из-под рук Александра вышло немало, и раз от раза они начинали звучать все чище, все певучее.

   «Дай-ка, что-нибудь другое сделаю...»

   А как-то пришла мысль: дай-ка что-нибудь другое освою! Приехал с машгородка, где жил тогда, на Дачный – там как раз шел концерт оркестра народных инструментов. Попросил балалайку посмотреть у профессора Амирова из Екатеринбурга и, как говорится, «участь его была решена».

    – Понять душу балалайки мне помогает дружба с Амировым, — признался мастер. – Он консультирует меня постоянно. Пусть не знает, как сделать, но зато хорошо представляет, какой должна быть балалайка. И тогда уж я сам догадываюсь, как и что сделать.

   – Александр Иванович, а где же приспособы берете?

   – Все сам делал. На самом деле, это не так уж сложно – по крайней мере, проще, чем кажется.

   – Как-то по телевизору показывали мастера, в годах уже, и его мастерскую. Так у него точно такие же приспособы, как у нас, – добавляет Наталья. – Каждый мастер делает инструмент под себя и где-то к одному и приходят.

   Влед за балалайками по-следовали домры, но здесь консультантом стал уже профессор Уляшкин, тоже, кстати, из Екатеринбурга.

   «Здесь много тонкостей...»

   – Тонкостей в этой работе немало, – делится секретами мастерства Александр. – Длина грифа, расстояния между порожками. ...До всего доходить надо.

   – А имеет значение, из какого дерева делается инструмент?

   Исупруги Папирко рассказывают, что для балалайки и домры лучше подходит клен – явор, волнистый... Всего пять сортов. Наш, уральский, для этой цели не годится – древесина у него рыхлая, звук вязнет. А вот южные сорта имеют древесину плотную (как кость, говорит мастер). Она отлично возвращает звук. К тому же, на изготовление инструмента идет не все дерево, а определенная часть – два с половиной метра от пенька диаметром не менее 700 мм. «Певучим» деревом считается и палисандр – только не индийский, а южноамериканский.

   – Где же вы достаете дерево, Александр Иванович?

   – Недавно в Челябинске открылся магазин шведской фирмы, там продают доски, бруски, просто кусочки на вес.

   – Ваши инструменты так приятно блестят...

   – Это нитролак. Хотя теперь собираюсь перейти на шел-лак. В Индии есть насекомые, их сушат, растворяют в спирте и получается шел-лак. Он наносится очень тонким слоем, а чем меньше лака на деке, тем лучше: лак играет роль изолятора, глушит звук.

   Низвестно, смог бы мастер работать так успешно, если бы ему не помогала жена.

   – Наталья, а ваша забота, наверное, вкусно накормить мужа?

   – Что вы, что вы, я и шлифовать могу, погрешности всякие снимать, обрабатывать... Словом, всю грязную работу, – смеется Наталья в ответ на мой вопросительный взгляд. – И еще чехлы делаю.

   – ???

   – Для инструментов, – поясняет ее супруг и показывает добротные фанерные футляры, аккуратно обклеенные кожзаменителем.

   «Мы просто любим музыку...»

   Н могу поверить, что люди, создающие такую красоту, не играют сами.

   – Откройте все-таки секрет: кто из вас имеет отношение собственно к музыке?

   Спруги смеются:

   – Мы просто любим музыку.

   Всемье Наташи бабушка и мама любили петь под гитару – садились вечерами и «спевали». Сама она начинала учиться играть на аккордеоне, а Александр в юности занимался в Заочном университете искусств – осваивал гитару. Сейчас не играет – говорит, некогда. Правда, поддавшись на мои уговоры, наиграл на балалайке мотив «Гляжу в озера синие». Звук, скажу вам, удивительный: чистый-чистый, как капля родниковой воды, певучий, звонкий, исполненный чарующей силы.

   – Тут же еще пальцы нужны, – словно оправдываясь, поясняет Александр Иванович, – Музыканты-струнники перед концертом даже в баню не ходят, чтобы пальцы жесткими остались.

   «Они у меня все любимые...»

   Н фестиваль струнных щипковых инструментов «Созвездие мастеров» Александр Папирко собирался еще в прошлом году, но не позволило здоровье. Нынче решился и поехал – хотелось услышать мнение профессионалов о своих инструментах.

   Гтовился к конкурсу, такое вдохновение напало – не один раз переделывал, пока достиг желаемого результата. Балалайка получила имя «Фортиссимо», попала в число двенадцати счастливчиков, прошедших все три тура, и завоевала медаль. А мастеру вручили грамоту «За высокий технический уровень и стилистические качества инструмента».

   – Горшков (председатель правления Союза мастеров-художников и реставраторов музыкальных инструментов – ред.) со всех сторон рассмотрел мой инструмент и говорит: «А вам медаль за качественное исполнение». И пригласил приезжать на следующий год.

   – Наверное, балалайка-победительница – ваша любимица?

   – Они у меня все любимые.

   Фто В. СУРОДИНА.