Гра Юрма является границей, где заканчивается Южный Урал и начинается Средний Урал

   Ощие сведения о горе

   Юма – гора на севере национального парка «Таганай». Расположена в 15 километрах к западу от города Карабаш. С башкирского название переводится весьма предостерегающе: «не ходи туда». Гора относительно пологая, высотой около километра над уровнем моря. На пути к вершине то и дело встречаются красивые скалистые останцы. Одни из них называются «Чертовы ворота».

   СЮрмы открывается замечательный вид на Карабаш, Магнитку и окрестности. Сложена гора в основном кварцитом и другими метаморфическими горными породами. У восточного подножия горы берет свое начало река Уфа, вытекая из озера Уфимского. С западных склонов берет свои воды речка Куса. Окрестности Юрмы представляют собой березняки и осинники, но стоит начаться подъему, как на смену лиственным породам приходит ельник. Ели растут достаточно густо. Иней в этих краях зимой и в межсезонье совсем не редкость, и попав в покрытый белым кружевом лес, словно в сказке оказываешься.

   Орестности горы – место обитания многих диких животных. Здесь можно встретиться с хозяином тайги – косолапым бурым медведем, нередки лоси. Заходят и волки. Про зайцев, лисиц и прочую дичь рангом поменьше и говорить не приходится. Неподалеку от горы Юрма расположена одна из самых высокогорных на Южном Урале турбаза «Юрма» – на высоте 401 метр над уровнем моря.

   Пдъем

   Пиятен для здоровья подъем на уральские вершины. Бешено колотится сердце, разгоняя по телу кровь. Только в Карабаше на окрестные горы (их зовут то Собачьими, то Крестовыми) подниматься, наверное, не стоит. Пейзаж вокруг будто марсианский. Или же напоминающий самые суровые уголки Горного Бадахшана. Ни травинки на склонах, изъеденных эрозией. Под ногами осыпающийся щебень. Камни, словно закопченные, покрытые сернистыми следами. Пыль из-под ботинок. А надышишься этой пылью, так не сразу, а на следующий день можешь почувствовать симптомы медного отравления. Многим жителям Карабаша эти симптомы, увы, знакомы не понаслышке.

   Н есть в подъеме на эти горы и плюс. Возможность лицезреть огромное Аргазинское водохранилище с одной стороны, а с другой – величественную вершину Юрмы. Особенно в октябре или ноябре, когда лес в долинах прозрачный, а вершина горы укутана снежной шапкой.

   Башкиры испокон веку не ходили на Юрму. Считали, что это запретная гора. Название, вероятнее всего, произошло от слов «мe» – «не», «юре» – «ходить», то есть это предупреждение – «не ходи». При этом нельзя сказать, что гора труднодоступна.

   Тманным осенним утром шли мы к Юрме. Смешанный лес, а между деревьями – полянки со стожарами для сушки сена. Идем по покосу, видно, что траву летом косили . На листьях – иней, в ложбинках и колеях ледок. Осенью утренний туман – к жаркому дню. Глаз радуется. И невольно возникает вопрос: ходят же люди сюда, и ничего плохого с ними не делается, почему же башкирам не нравились эти места?

   – А люди здесь пропадали, – заметил кто-то. – Уйдет охотник в лес и не вернется. Ждут его, ждут – не приходит. Пошлют за ним еще людей – и те пропадут. А кто-то вернется и скажет: кости людские видели, человек разорванный на склоне лежал.

   Тк и родилась байка про старуху-ведьму по имени Юрма. Злобную, кровожадную, противную. Наслушался, видать, подобных историй писатель и краевед Юрий Подкорытов и написал опус под названием «Голубое зеркало Семигора», где излагается следующее: «Говорят, у батыра Семигора, хозяина гор Ильменских, зеркало хрустальное было, да не простое. Посмотрит в него Семигор – все, что на земле, на воде и в воздухе делается, – все ему видно.

   Ижила в тех местах старушонка одна завистливая. Юрмой звали.

   О, как хотелось Юрме зеркало такое иметь! Оно понятно – в урмане глухом скучища зеленая. Словцом перемолвиться не с кем. Которые лешие поблизости жили, и те от завистливой старухи в болото подались.

   Збралась как-то Юрма в горную кладовуху Семигора, и так и сяк зеркало из скалы выворачивает. Не хватает силенки. Уж и нечисть лесную помочь просила, посулы богатые давала.

   Лшие затылки чешут: и напакостить не прочь, и Семигора побаиваются. Отказались.

   Гохнула Юрма клюкой железной по хрусталю – разбилось голубое зеркало на мелкие осколки, по всему краю разлетелось. Каждый осколок в голубое озеро превратился. А Юрма со злости комья земли в ближнее озеро стала бросать. Горстями полными. То тут, то там островки на озере выросли.

   А дело-то вот чем кончилось: старуху Юрму батыр Семигор в гору каменную превратил.

    …Давным-давно поднялся на высокую гору человек, увидел внизу озеро с бесчисленными островками.

   – Пестрое озеро, – сказал тот человек, – Чебар-куль!»

   Вт такая легенда. Хотя уже потом, после опубликования этой легенды, ученые-этнографы утвердились во мнении, что «чебаркуль» означает все-таки – красивое, прекрасное озеро (пестрое озеро по-тюркски – алакуль). Да и с дурной славой Юрмы ларчик открывается, вероятнее всего, просто. Окрестности горы изобиловали медведями, среди которых были и шатуны. Славу Юрмы как медвежьего уголка отражали охотоведы еще в начале двадцатого века. Это уж потом косолапых стали постреливать да так, что возникла нужда их охранять. Что же тогда говорить про более старинные времена, когда и леса были гуще, и людского населения меньше? Перечитайте книгу Федосеева «Злой дух Ямбуя» про медведя-людоеда – ан и откроется зловещая загадка Юрмы.

   Вршина и спуск

   Н вот смешанный лес окрестностей озера Барахтан уступил место ельнику. Дорога пошла вверх, к вершине Юрмы. Чем ближе к вершине – тем ельник гуще, но у самого перевала расступается из-за каменных рек-курумников и скалистых останцев, коим здесь нет числа.

   Касота этих каменных глыб поражает и очаровывает. Собственно ими в основном и приходится нам любоваться – туман, вопреки ожиданиям, не рассеялся. Мы словно зашли в царство облаков, позволяющих видеть ровно настолько, чтобы не потерять друг друга из виду.

   – Вон там Таганай, в хорошую погоду его отлично видно, – тянет руку куда-то на юго-запад мой бывалый спутник, тот самый, что рассказывал страшные истории про кости на Юрме. – Да мы и находимся в национальном парке «Таганай». Здесь его северная оконечность.

   Н самой вершине требуется изрядная осторожность. Камни мокрые, ребристые, некоторые пляшут под ногами. Какие отчаянные люди тут еще на скалы лазят?

   Сускаться тяжелее. Мокрая почва проваливается под ногами. Скользишь, падаешь, судорожно хватаясь то за кустик рябинки, то за сухой пень. Ненадежная опора. Пни настолько трухлявы, что крошатся при легком прикосновении.

   – А вон лось, – спокойно говорит тот, кто впереди.

   Пдумалось, что товарищ нашел какой-то камень, похожий на лося или опухоль-наплыв на дереве. Но нет. Живой сохатый стоял и смотрел на нас. Мол, что этим ненормальным здесь надо. Как-то сразу вспомнилась поговорка, принятая среди охотников Русского Севера: «Идешь на медведя – готовь костыли. Идешь на лося – готовь домовину». Сохатый хоть и не хищник, но от его рогов да копыт трудно спастись, ежели животное осерчает. А нынче осень – у копытных гон, брачный период. Гормоны в теле лося бурлят, поведение агрессивное и непредсказуемое. Да, вот он какой – гербовый символ Миасса.

   – Бяша-бяша, – медленно протянул один из нас. В это же время лось нагнул рогатую голову и ринулся прямо на нас. Спасло, видимо, то, что мы шли группой. Животное не определило на кого именно из нас нападать. Хотя все в этот момент проявили искреннее единодушие в поисках еловых ветвей повыше и понадежнее.

   Теск сучьев, которым сохатый известил о том, что более не интересуется нами и уходит прочь, совпал с треском ветвей, которые не выдержали одного из нас. Мой знакомый кулем плюхнулся вниз и упал на рюкзак, чудом не разбив бутылку коньяка, которую мы распивать вовсе не хотели. Ее мы несли для профилактики простуды или для балласта. Но заветный коньяк был тотчас же распит группой…