«Детская безнадзорность и беспризорность, криминализация подростковой среды в стране достигли угрожающих размеров», — признал на днях Президент РФ Владимир Путин. Для жителей российской глубинки это стало очевидно уже давно. Бороться с бедой, принявшей такие масштабы в нынешних экономических условиях чрезвычайно трудно, поскольку корни ее пронизывают многие сферы нашей жизни. Хорошо, если за горькими словами Президента последуют конкретные меры в виде целевого выделения денег. Впрочем, дело не в одних только деньгах. Любви для «государственных» детей не купишь...

   Педлагаем вниманию читателей репортаж нашего корреспондента о ночной жизни города и раздумья опытного педагога о судьбах заброшенных детей, подготовленные для печати ранее. Так совпало, что сегодня они оказались особенно актуальными.

   Ели я с ужасом воскликну, что у нас в городе есть дети, ночующие в колодцах, в остановочных павильонах, на трубах в подъездах; дети, нюхающие клей, потребляющие наркотики, больные спидом – многие устало отмахнутся: «А, знаем – не новость». Другие сердобольно заломят руки: «Что ж делается-то»! И те и другие, скорее всего, через пару минут об этом забудут.

   ...Полночь. Мы вместе с оператором Миасс-ТВ сидим в полутемной «дежурке» милиции. Сегодня нас пригласили в рейд по ночному Миассу. Обычный рабочий милицейский рейд, каких за год бывает не один десяток. По углам жмутся мальчишки. На вид лет девяти—десяти – на самом деле им больше. На лицах усталость. Усталость взрослого, долго жившего и много повидавшего на своем веку человека. Их только что насобирали, бродяжничавших по ларькам, подъездам, помойкам.

   Ои ночуют, а наутро их отпускают, и пацаны снова принимаются за старое. Их вновь собирают, отправляют в детские дома, однако оттуда они тоже бегут.

   — Почему? Там у тебя будут теплая постель, горячая пища три раза в день.

   — Бьют, — был однозначный ответ мальчишки мрачноватого вида.

   — О тебе позаботятся, оденут обуют...

   — Я сам все могу. У меня есть работа.

   — Работа?! Сколько ж тебе лет?

   — Двенадцать.

   — В школу-то ходишь?

   — Нет. Неохота.

   — А раньше ходил?

   — Да, до пятого класса.

   — Так ведь тяжело так жить... одному...

   — Мне пойдет...

   Пка они – дети. Бездомные, голодные, холодные, вынужденные выживать сами. Пока они вызывают жалость. Жалость и сострадание (всегда ли искреннее, если быть до конца честными с собой?). Однако вскоре эти дети вырастут и от бродяжничества перейдут к «настоящим» преступлениям. Ибо весьма сомнительно, чтобы из них выросли хотя бы среднестатистические граждане. И тогда мы будем испытывать уже совсем иное чувство по отношению к тем же людям. Страх, негодование, справедливый гнев. Судя по сегодняшнему количеству бездомных детей, можно предположить, что лет через пять криминогенная обстановка в городе серьезно ухудшится.

   Гузимся в милицейский «бобик» и выезжаем на проспект Автозаводцев. Субботний вечер. Уже не пятница, но еще и не воскресенье. Молодежь отдыхает. На полную «катушку». Крики, визг, нецензурщина. На улице уже появились удальцы, жаждущие отобрать бабкину кошелку или целой сворой наброситься на запоздалого прохожего.

   Н успеваем проехать и нескольких метров, как машину тормозят две девочки лет по 14. Их трясет в истерике, речь быстрая, сбивчивая, перерываемая короткими всхлипываниями. Вышли с дядей до павильона прогуляться, и какие-то парни увели дядю «поговорить». Какое-то время мы плутаем по дворам – бесполезно. Пересаживаем девочек в другую дежурную машину, а сами отправляемся к ночной молодежной дискотеке «Золотая долина» (кто знает, что это такое, тот поймет меру известности этого учреждения). Тут события развиваются как в крутом телесюжете «Криминальной хроники» – с криками «уберите камеру!», закрыванием объектива руками и выталкиванием всех прочь, несмотря на присутствие сотрудников милиции.

   Чть позже, правда, «хозяева» сменили гнев на милость и разрешили пообщаться с «местным населением», и даже сами ответили на некоторые вопросы. По словам заведующей Ольги Исаевой, в общем-то это просто замечательно, что у нас в городе открыта такая дискотека. Молодежи есть куда пойти. Ведь все равно будут пить где-то по подъездам, без присмотра, так уж лучше здесь (под чутким руководством? – авт.).

   Ммо проходит молодежь – бесцеремонно толкаясь, со стеклянными взглядами. Заметив в обстановке что-то непривычное, пытаются сообразить, что происходит, на лице видны муки мозговой деятельности. Грохот стоит такой, что сквозь три постоянно повторяющиеся ноты трудно различить голос собеседницы.

   «Музыку в соседних домах не слышно, — орет что есть мочи мне на ухо Ольга Владимировна – пусть ребята отдыхают, вот только бы еще администрация подсобила, ведь благое дело делаем».

   Ито правда, музыку не слышно уже при выходе. Только вот крики истошные, мат и ругань, да ближайшие подъезды почему-то дурно пахнут...

   Вселые молодые ребята в холле поведали нам, что приехали сюда аж из Чебаркуля, им тут очень весело. Пиво можно купить и вообще, чего хочешь. «А наркотики?» — интересуюсь я. «Не, что вы, ни-ни» – уверяют они с жаром. Что-то рассказывают, много жестикулируя руками, а я смотрю и не вижу разницы между ними и тем мальчишкой в полутемной «дежурке».

   Чловек, у которого не созрели нормы социального поведения, застревает в инфантильном состоянии и становится в обществе паразитом – в лучшем случае, ярым вредителем – в худшем, убежденный, что «взрослые» будут и дальше его кормить.

   ...Четвертый час. Нас высадили на предутренне-пустынном проспекте машгородка. Тишина. Я медленно возвращаюсь в реальность.